Проект «Этика»: «Ребят, не надо шить новые жакеты – все жакеты уже пошиты!»

Об устойчивой моде из уст адептов

Когда по модным сообществам начало гулять слово «sustainability», мне поначалу трудно было понять, что это вообще такое и в чем заключается суть этого явления. Перевод вроде ясен-понятен – «устойчивость». Но о какой устойчивости в моде идет речь? Разве она итак не устойчива? А можно ли это вообще как-то применить к Беларуси?

По статистике, доля легкой промышленности в выбросах СО2 выше, чем авиации и судоходства вместе взятых. Наша одежда на 60% состоит из мелких-мелких синтетических волокон, которые, на самом деле, являются пластиком. Делать из таких материалов вещи выгодно: он дешевый, относительно комфортный. Представьте, сколько пластика сейчас на вас надето и сколько, по итогу, идет в мусорную корзину или при стирке попадает в сточные воды, а оттуда – в океан. Прилично, правда?

«Когда я на Бали не смогла зайти в океан из-за того, что он весь был забит пластиком, я стояла и испытывала диссонанс: мы делаем мусор, а что с ним происходит дальше? Что происходит с ним после мусорки?» – вопросы, которые задала себе Оля, прежде чем вместе с Мариной организовать проект «Этика», занимающийся кастомизацией и апсайклингом уже существующей одежды, что позволяет значительно продлевать ей жизнь. О чем этот проект, какие цели перед собой ставит и почему это глоток воздуха для Беларуси – читайте в материале.

– Проект «Этика»: о чем это?

Если одним словом, то «Этика» – об осознанности. И она проявляется не только в подходе к гардеробу с точки зрения экологии; это про осознанность социальную, личную и даже душевную.

Да, осознанность – это самое ключевое, от которого уже потом ответвляются остальные вещи.

– Сколько существует проект?

Мой любимый вопрос! Он существует с июля, скоро будет ровно год. Я прекрасно помню тот момент, когда мы были на вечеринке у нашей подружки и Оля все нервничала: «Может, не надо сейчас запускать? Может, еще месяц подождать?» Я ей говорила: «Нет! Запускаем сейчас. Не надо ничего ждать». А вот что бы было, если бы мы запустили на месяц позже?

Проекта бы просто не было, потому что начались эти ужасные истории в августе. Это не запустилось бы никогда. Я помню, первая съемка у нас была в тот день, когда задержали Виктора Бабарико. И сейчас понимаю, что мы просто запрыгнули в последний вагон.

– Что вас вдохновило на создание «Этики»?

История началась с моей любви к одежде и с того, что я года четыре работала вместе с белорусскими дизайнерами. И белорусский бренд ZIBRA, с которым мне повезло работать, показал, что на моем вышивании – любимом занятии с детства – можно зарабатывать деньги. Я начала вышивать для них. И тогда я поняла, что очень люблю одежду, и начала углубляться в моду, изучать ее историю. Мне было так от этого кайфово! Я осознала: хочу работать с одеждой.

Параллельно я заинтересовалась темой экологии и мусора. В тот момент я поехала на Бали. И когда я там не смогла зайти в океан из-за того, что он весь был забит пластиком, я стояла и испытывала диссонанс: мы делаем мусор, а что с ним происходит дальше? Что происходит с ним после мусорки? Я начала углубляться в эту тему, подключила Марину.

И меня осенило: а зачем делать новое, если можно обратить внимание на то, что уже создано? Первоначально была идея открыть просто клёвый секонд-хэнд в Минске, а потом задумка плавно трансформировалась под вышивку и желание показать одежду с другого взгляда. Хотелось достать весь хлам из шкафа и сказать:

«Ребят, не надо шить новые жакеты – все жакеты уже пошиты!»

И мы погнали вышивать на одежде.

На самом деле, ничего не было создано целенаправленно, с разработкой какого-нибудь бизнес-плана. Никакой стратегии не было, и только в процессе мы пришли к тому, что нашу задумку можно монетизировать, чтобы это была полноценная работа.

Получилось так: появилась проблема – эту проблему нужно было решить. И решением стала «Этика».

– Вас в проекте двое: Марина и Оля. Кто за что ответственный?

Все распределено и понятно. Оля, в первую очередь, создатель-вышиватель и «человек, концептуально-чувственный к ситуации, происходящей вокруг». Она определяет, что сейчас актуально и о чем надо говорить.

Но это не про тренды! А про социально-острые вопросы, которые надо поднимать. А Марина - художник, которого необходимо направлять. В неё нужно вдохнуть идею, а она придаст этому какой-то силуэт и форму.

Мы с Олей дополняем друг друга: во мне нет такой черты, что нужно копать глубже, узнавать глобальнее. Я в этом плане легче. Но поэтому и получается такая слаженная работа: Оля решает, какую проблему мы будем поднимать, я же её визуализирую.

– Как строится ваш принцип работы?

У нас два направления в работе: первое – мы сами находим какие-то вещи и самостоятельно делаем на них ту вышивку, которую хотим; второе – берем заказы, то есть вещи других людей, и кастомизируем либо теми иллюстрациями, которые у нас уже есть, либо теми, которые они сами определяют.

Бывает такое, что люди приносят с Pinterest картинку и просят ее перенести на одежду.

Тут банально речь об интеллектуальной собственности: копирование Pinterest является таким же воровством.

– А что тогда главное в ваших рисунках и что вы хотите, чтобы люди в них видели?

Мне очень хочется, чтобы люди реагировали на них, как на картины.Каждый смотрит – каждый находит что-то свое. Я не думаю, что здесь может стоять выбор: или смысл, или красота. Это должно работать одновременно. Пример: мы подняли тему гендерных стереотипов и сделали рубашку с плачущими мужчинами. И от людей поступали такие вариации того, что на ней вышито! Я тогда подумала: как вы к этому приходите?! Каждый раз что-то новое и это очень здорово, что вышивка интерпретируется по-разному и смысл люди находят разный.

– Сколько времени занимает процесс «продления жизни» одной вещи?

Когда очень много заказов, трудно отследить время, затраченное на одну вещь. Но в среднем: несколько дней общения с клиентом, эскиз также несколько дней или даже неделю, вышивка – от 4 часов до 3 дней. Между моментом, когда человек отдает одежду, и непосредственно возвращением этой «обновленной» вещи проходит две-три недели.

– От чего зависит стоимость вашей работы?

Стоимость состоит из трех частей: цена покупки самой вещи, которую мы кастомизируем; стоимость Марининой работы, то есть иллюстрации, и стоимость вышивки, которая зависит чисто от времени.

Но у нас в этом плане разный подход: Оля формирует свою цену всегда на основе каких-то материальных факторов, у меня же это происходит по ощущениям. Идея заложена такая и стоит она столько. И Оля каждый раз возмущается, мол, что значит идея, дай мне потрогать эту идею. Но я так чувствую!

– Есть ли какие-то интересные истории, связанные с работой?

Первое, что мне приходит на ум, это то, что люди потрясающие! Самая интересная история – наш проект достаточно нетривиален для нашего окружения, и очень любопытно то, как люди на него реагируют.

– Есть ли какие-то интересные истории, связанные с работой?

Очень клевая сейчас происходит история: мы собираем джинсы на проект, будем апсайклингом заниматься и шить новые. Я в таком восторге от того, с каким рвением и порывом люди приходят и бесплатно отдают свои джинсы! Видно, с каким воодушевлением они эти вещи приносят. Это не может не радовать.

Еще недавно была история с одной девочкой-фотографом: она сделала реквизит на фотосессию – косу из разрезанных кусков льна. И после съёмки она мне эту косу отдала, потому что там куча ткани, а ей она уже не нужна. И я вот хочу попробовать маски из этого льна сшить, потому что там идеальная ткань. Люди приносят что-то постоянно.

— Первые ли вы в Беларуси, кто начал заниматься кастомизациейи апсайклингом?

У нас в стране есть много ребят, которые точечно занимаются кастомизацией. В основном это рисунки. Но, как правило, не масштабные проекты: они тихонечко себе рисуют и на этом все. Есть ребята, которые шьют новую одежду, используя старую. Но это тоже точечные и несистематичные проекты. А именно воплощенная рьяная идея – такого еще не было. В каком-то роде мы действительно первые.

Но в этом и минус, потому что отсутствует здоровая конкуренция, и ты проседаешь.

Поэтому мы искренне очень хотим, чтобы кто-то появился, и мы вместе топили за эту тему! Будет круто, если кто-то еще в Беларуси встанет на стражу порядка экологии.

— Сейчас кастомизация и апсайклинг, по сути, один большой тренд. Вы в своей работе вообще ориентируетесь на тренды?

Мы будем немного по-разному отвечать на вопрос, потому что Оля отвечает за одежду, а я за вышивку и креатив.

Мое мнение – было бы неплохо, если бы мы этим занимались. Это часть пути к успеху. Для того, чтобы было развитие, чтобы наше дело дышало и расширялось, необходимо знать и анализировать тренды. Но пока нет на это ресурсов, так как нужно садиться и разбирать этот вопрос. Хотя для качественного бренда это нужно: за трендами идет аудитория, ты получаешь некое движение и расширение.

У меня немного другой взгляд на тренды. Их можно разделить на две группы: недолговечные а-ля «в этом сезоне мы будем носить разрезанные сбоку джинсы» и тренды из серии «способы апсайклинга, новые направления устойчивой моды, новые материалы».

Первые я, честно, не отслеживаю: мне они чужды. Для меня такого рода тренды – дитя капитализма. Мы хотим заработать деньги и знаем, как нам это сделать: создадим сумку, раскрутим её, и вы будете считать это трендом. Такая тема не про нас, потому что это и есть тот самый локомотив загрязнения.

От вторых же я кайфую. Мне нравится вникать в такие тренды, слушать лекции, например, о том, какая альтернативная кожа сейчас популярна и почему. Меня это вдохновляет.

- Оля, ты активно изучаешь моду. Как бы ты сейчас её в целом охарактеризовала?

В двух словах я бы охарактеризовала так: производство и декорирование.

Потому что те самые нездоровые тренды, о которых я говорила, как устроены: их создает люкс, который могут позволить себе далеко не все, а затем подхватывает масс-маркет, который делает продукцию в очень плохом качестве. Затем тренд за два месяца изживает себя, отправляется на свалку, и мы имеем то, что мы имеем.

Отсюда и возникает понятие гринвошинга – маркетингового приёма, который позиционирует бренд более натуральным и экологичным, чем он есть на самом деле, с целью увеличения прибыли.

- А гринвошинг все-таки миф или реальность?

Реальность! Неприятное явление, из-за которого складывается ощущение, что тебя просто-напросто обманули. А для того, чтобы этого избежать, нужно изучить очень много информации.

Это происходит в наших реалиях, но другое дело в том, что это не всегда случается с целью наживы и вознесения себя. Очень часто причиной становится элементарное незнание. Ведь производитель фокусирует свое внимание на одном: например, вот мы добавили коллекцию футболок, полиэстер которых сделан из переработанных пластиковых бутылок. А где был переработан этот пластик? Из какой страны и как он был транспортирован сюда? А почему вы не говорите, что нить полиэстера переплетается с нитью хлопка, и после этого хлопок в принципе невозможно переработать? Это и есть гринвошинг.

Для этого и нужна устойчивая мода: это длительный процесс, который начинается с изучения того, каким образом и в какую почву был посеян тот самый хлопок, и заканчивается прогнозированием: что с одеждой произойдет потом и как она будет переработана.

— Люди же ведь по своей сути ленивы: они хотят прийти в магазин, купить вещь, не задумываясь, из чего и как она сделана, относить и выкинуть. Как с этим бороться?

Говорить. Об этом надо просто говорить, поднимать такие темы, информировать людей. Ведь они действительно ленивы, и лень – хороший генератор всего процесса. Поэтому и нужно с ними разговаривать: чтобы у народа была информация со всех сторон, чтобы каждый мог сделать вывод и, затем, выбор.

— Если об этом не говорить, к чему мы придем?

Если этим не заниматься, мы однозначно не придем ни к чему. Если не будет движения вперед, ничего не изменится: уровень загрязнения останется таким же, если не поднимется.

Конечно, мы не решим вопрос экологии. Мы – всего лишь маленькая ячейка, но, если ты об этом говоришь, ты задеваешь и другие сферы деятельности, которые тоже могут задуматься. Мы не спасем мир – это должна быть совместная масштабная работа, и круто, что это стало трендом.

— Кстати про мусор: в Беларуси очень плохо развита культура сортировки отходов. У нас народ не привык задумываться над этим. И когда сейчас в нашей стране зарождаются подобные идеи, какая реакция возникает у людей?

В большинстве своем людям такая тенденция нравится. В каком-то роде это индульгенция: ты понимаешь, что покупаешь что-то хорошее, тем самым отказываясь от негативного.

Конечно, людям еще и сложно: ты не можешь просто взять и нырнуть в эту тему. Нужно постепенно плыть к ней, а это требует усилий. Некоторые, конечно, сразу отсекают, обосновывая тем, что не хотят покупать вещи, которые уже кто-то носил. Постсоветское влияние. Но у меня такое мнение: если человек не хочет, это полностью его право. Я не буду его приковывать наручниками, читать лекции – мы не в «Заводном апельсине».

Самое главное, что я вынесла для себя, – ни в коем случае никого не обвинять. На чувстве вины ты вообще ничего не построишь – это нездоровая схема.

Надо просто объяснить, мол, ребята, это действие имеет вот такие стороны, а дальше вы вправе сами делать свой выбор. Все начинается всегда с человека.

— Придем ли мы когда-нибудь к европейской модели отношения к одежде?

Конечно, мы придем! У нас много ребят, которые занимаются дизайном одежды и интегрируют свои производства в направление устойчивой моды. Даже отходя от одежды, люди в разных сферах понемногу вникают в тему экологии, начинают задумываться.

Но несмотря на все это, чувствуется, что нам не хватает модного образования: люди не знают, как отвечать на вопросы про одежду. Это даже больше касается стилистики: какую одежду ты хочешь носить? Почему именно эту? Какая одежда тебе подходит? Сколько одежды тебе надо? Но мы к этому идем, и я верю, что обязательно дойдем!